Девушке тяжело давался уход Джека. Уж от кого, а от такого прагматичного циника она не ожидала. Но всякое в жизни случается. А раз старого мастера след простыл, то по неписанному уставу дома её переводят к новому. Обычно это игра в рулетку – дай бог чтобы сыграла ставка. Чаще всего отдают первому попавшему, или первому схватившему свободную бабочку. Её, конечно же, огорчало, что вокруг её персоны не разгораются торги и аукционы, уж она-то знала себе цену. Но Бланш тут же сотворила себе сказку в своей головушке, о том как опытный мастер отдал чуть ли не пол состояния за неё, или заранее выкупил у Джека… Или Джек проиграл тебя в карты… – от последней мысли у неё в животе аж все перекрутилось. Зная приятелей Джека, ничего хорошего от этого не вышло бы. Маргиналы и извращенцы.
Немного несвойственно было Бланш это любопытство и пытливый страх - что же с ней будет. Куда-то исчезла зашкаливающая самоуверенность и ложное знание своего превосходства. Это было начало неосознанного двуличия. Появилась девчушка, разительно отличающаяся от той женщины, что являлась перед публикой и продавалась ей. Но у неё не было опытного кукловода или руководителя, который бы ткнул носом в эти изменения, а сама Бланш не была человеком «мыслящим», как любят выражаться в учебниках истории. В ней появлялся человек, но удивительно насколько это было для неё опасно и не нужно. В этом доме любые моральные начинания ставят под угрозу ваше выживание. А продажная гордость – золотой ключик к спокойной жизни здесь.
Мы ушли в сторону, хотя лишь ненамного. Забудем о внутренних дебрях, эти росточки еще себя покажут. Или сгниют, как гниет все, что касается этой девушки. Всем желающем Вивьен добра не стоит больно обольщаться, а поклонники Мисс Бланш могут вздохнуть спокойно, больше всего она продолжает любить себя и бриллианты на своих белоснежных ручках (которые практически возводит в фетиш).
Брюнетка плавно ступала по красному ковру, в ворсах которого утопал её каблук, таким образом сохраняя девственную (если это слово не считается бранью в таком месте) тишину. Двигаясь в полумраке настенных фонариков, она напоминала маленькую фарфоровую фигурку. Её кожа выглядела неестественно белой и будто светящейся, волосы сливались с потемками коридора, и лишь отчужденные темно-зеленные глаза, холодные и спокойные могли подсказать, что перед вами все же что-то живое. Темно-изумрудное платье, практически под цвет глаз еле достигало хрупких колен, облегая и немного просвечивая плавные изгибы тела. Кружевные коротенькие перчатки, будто предусмотренные для вождения, придавали большей драматичности, и все казалось в ней недосягаемым, запретным и недоступным, словно она и не была стриптизершей. И лишь редкие просветы её легкого платья, которое вполне могло с большим успехом служить ночным будуаром, как бы подзадоривали и дразнили глаз.
Она шла, словно знала куда, и не знала одновременно. Как если бы имела размытую цель, не имеющую границ и четкой дороги. Где-то здесь, за одной из этих дверей её ожидало что-то. Не будем разбрасываться антонимичными эпитетами. Все будет превосходно, в худшем случае нет. Иногда такое могло её позабавить, но когда от таких игр зависела её дальнейшая судьба, ей как-то не доставляло наслаждения. Хозяйка сказала ждать его здесь, что странно. Они могли встретиться в баре, в её комнате, в его, в холле, за сценой, или у самой хозяйки, в конце концов. Эту молодую девушку душило любопытство. В голове она прокручивала возможные образы её нового мастера, возможный исход их знакомства. Чуть не дотягивает до сорока? Или молоко еще на губах не обсохло? Гордый или заносчивый? Любитель экстравагантности или флегматичный романтик? Зарабатывает на бабочках или играется с ними сам?
Последний вопрос волновал её больше всего остального. Она любила роскошь, любила деньги. Ей льстило внимание поклонников, их подарки, желание и невозможность её заполучить. Мужчины, женщины, для неё не было пола, лишь восхищенная масса (даже не толпа) когда она на сцене. Все эти извращенцы, толстосумы, недоумки, психи, озабоченные… Жалкое подобие возведение себя в культ. Даже подобие попытки. То что ей привили, будучи еще подростком. Но… это другая тема. Все это пустое. Сейчас, в этот момент, когда это мертвенно-прелестное создание утонуло во мраке и легком флёре неразгаданности, это не имеет значения. Лишь сейчас, этот момент. Когда не одна из дверей даже не думает открыться, плавно опуская ручку под чьей-то рукой, когда душит собственный аромат ванильных духов, когда тонкое кружево обволакивает её бледные ручки, всю эту лунную идиллию нарушает мутный свет комнатного фонаря, падая лишь на одну часть лица, и приглушенные шаги из другого конца коридора, способные разорвать тишину в клочья, что по всем законам физики кажется невозможным…тогда начинается что-то новое. Может, не столь драматичное и более простое. Что-то, что завтра уже станет главным и основным. Но пока, все еще… это всего лишь ожидание.
