/Начало игры/
Он несколько дней забылся долгим сном. Для него часы летели как минуты. Но сознание все же вернулось на прежнее место работы и с чем? С невыносимой болью в висках. Еще пару минут назад парень лежал и морщился в постели от боли. Минута. Он приподнялся и осмотрелся. Это не его комната. Факт. Тогда где он? Мучительным звоном колоколов посетило разум последнее слово матери перед тем, как все поплыло перед глазами и залилось черной краской: «прощай». Его увезли? куда? В рабство? Глупо. Такого уже нет в мире, даже в Африке. Он автоматическим движением рук пригладил свои растрепавшиеся волосы, схватил сумку, что лежала рядом и выбежал из комнаты, спускаясь вниз по лестнице – первое, что попалось на глаза. Вокруг ходили люди, но Джонни боялся даже заговорить с ними. Кто они все? Почему выглядят, как куклы – красивые и дорогие? Это шутка какая-то? Меркель не обращал внимание на боль в голове, но ему все больше и больше хотелось курить, хоть и знал, что никотин должного облегчения не принесет. Несколько ступенек, еще, еще. Он оказывается на... первом, втором, третьем этаже? На каком? господи, помоги ему, в какой же Ад он попал? Слишком чисто, слишком красиво, слишком... пошло? Именно. Это место пропахло азартом, похотью, сексом. Такое Джей-Джей мог чувствовать и задницей, простите за выражение.
Зачем? просто скажи, зачем? Что я тебе такого сделал? Зачем ты так поступила со мной?! Ты же мать, в конце концов! Пьянь. Жалкая женщина, продавшая и себя, и сына за очередную бутылку, которая кончится через час...
Он мягко и грациозно ступал по полу, его тонкие наманикюренные пальцы осторожно скользили по перилам, стенам, словно через прикосновения запоминая все или читая историю, как в сказках о волшебниках, ведьмах. Мама часто ему такие в детстве читала. А папа в это время готовился к работе на утро: готовил документы, вывешивал костюм дорогой ткани. Как жаль, что у него остались только воспоминания... даже фотографии, видео-записи, подарки – Элис Меркель сожгла все в очередном состоянии опьянения. Воспоминания, как иногда больно вспоминать, а как приятно и тепло становится на душе – такие краткие секунды жизни нужно хранить бережно, словно хрупкий хрусталь, словно душу, которую тебе доверили оберегать.
Меркель вновь и вновь опускал глаза, окунувшись в свои мысли. Он уже не замечал никого, даже косые взгляды, исходившие от постояльцев сего заведения, как на брошенного испуганного котенка. Ему следовало найти выход. Ему нужно позвонить бабушке с дедушкой – родителям отца, может они смогут выслать ему деньги, и Джей-Джей уедет к ним жить. Только бы позвонить. Нет. Только бы выбраться отсюда. Шаг влево, шаг вправо. Он переходит на бег, новь боль. Джонни набегу врезается в кого-то неизвестного, по инерции выставляя руки вперед, но не успел. От столкновения парень потерял равновесие, да и с координацией у него в таких случаях всегда плоховато было, и падает на пол. Новая покалывание и жжение в ладонях и кистях, не стоило на них опираться – но что не сделаешь для мягкого приземления. Меркель закусил губу.
-Entschuldigen Sie mich bitte.* - дурная привычка начинать с немецкого. Скосить за дурачка? Возможно ли это? Попытка не пытка, кто не рискует тот не пьет шампанского, а Меркель пил все – и наверное, это мягко сказано. Что ж, хоть в чем-то небольшом они с матерью похожи. Парень приподнимается, убирая непослушные прядки черных волос, упавших на лицо, за ухо. Осторожно поднимает глаза, которые в следующий миг распахиваются от шока. Губы приоткрыты, ресницы трепещут, он не может вымолвить и слова. Перед ним был человек, которого он знал какое-то время. Рэнди Хэйт. Ложь? Предательство? Уловка? Совпадение? У Джонни не укладывалось в голове, как тут Рэнди оказался, и что это за место вообще такое? Что оно из себя представляет? Куда его привезли?
Рядом с Рэнди стоял незнакомый мужчина приятной внешности. Они вели разговор, видимо. Он им помешал? Джей-Джей не любил влезать в чужие дела: чем меньше знаешь, тем крепче спишь или же чем меньше слышишь, дольше живешь. Он не хотел быть пристреленным в темном переулке, и чтобы его хладный труп выкинули в сточную канаву на корм рыбам-мутантам. Меркель содрогнулся. Он вновь закусил губу и молча стал подниматься с пола. Уборщицу что ли нашли? Парень отряхается и хватается вновь за ремень сумки, закидывая ее на плечо. Шаг назад, еще один. Он не сводит глаз с Рэнди. Просто не знает что делать: промолчать и уйти или сказать что-нибудь и остаться? Последнее его привлекало куда меньше. Чем меньше он будет здесь находиться, тем целее останется. Как сложен иногда выбор человека. А если он напуган? Что если желание жить куда сильнее других обыденных потребностей? Возможно так оно и есть. Но если выбирать это место или дом с матерью-алкоголичкой, то Меркель выберет дом, ведь там все то, что осталось от его разрушенной жизни – остатки, все еще тлеющие теплые обломки его юности, детства, воспоминаний об отце. Никогда в своей жизни этот человек не хотел так сильно оказаться дома, в своей комнате, пускай мать будет вновь орать и кричать, разбивая бутылки об стену – он купит ей сотню бутылок, вернет свой бесценный рояль. Джонни заживет новой жизнью, начнет все с чистой странице, взяв инициативу в свои руки. Но мечты не всегда сбываются. Это Меркель поймет уже скоро.
*Entschuldigen Sie mich bitte. (нем.) – Простите меня пожалуйста.
